Макс не сразу понял, что это летит ему в голову, увернулся в последнюю секунду. У виска что-то грохнуло, срикошетило к стене, раздался звон. Бутылка, как оказалось, у нее отлетело донышко, и образовалась «розочка» с более длинным, нежели в классическом варианте, «стеблем». Голоса внизу стихли на мгновение, потом раздались насмешливые матюки.

– Что там? – Наташка толкала Макса в спину. – Лампочка перегорела? Иди быстрее, и так опаздываем.

Так бывает, что перегоревшая лампочка взрывается как граната, но не сейчас. Во-первых, лампочки на их этаже жили недолго, от силы день-два: их то выкручивали, то тупо разбивали, и под потолком торчали останки, похожие на монстров из старой компьютерной стрелялки. А во-вторых, компашка на площадке между вторым и третьим этажами искала иных развлечений. «Отдыхали» они уже часа полтора, сначала из подъезда слышались тихие голоса, потом громкая ругань, потом убогая музыка и наконец о стены стали бить пустую посуду. Два «разрыва» Макс слышал из-за закрытой двери, и вот третий снаряд едва не разбил ему голову.

Прилетел он снизу, от окна c накрытым, как стол, подоконником. Бутылка, наполовину полная, разноцветные жестяные банки, криво нарезанная колбаса в пакете, консервы, хлеб. На Макса от «стола» пялился парень лет двадцати с небольшим – жирный, нескладный, с широкой бледной рожей, взгляд пустой, без единой эмоции. Рот перекошен, полуоткрыт, того гляди слюна потечет на грязную полосатую футболку. Второй, на вид постарше, тихарился в углу, прикрывая рожу козырьком бейсболки. Третий, в черных трениках и толстовке с капюшоном, сидел на корточках, подпирая стенку, и не шевелился. Макс спихнул разбитую бутылку вниз, та покатилась по ступенькам и врезалась в тапки сидящему, а он точно этого и не заметил. Зато из-под козырька бейсболки мелькнул острый совершенно трезвый взгляд, дядя насмешливо глянул сначала на «розочку», потом на Наташку, что высовывалась у Макса из-за плеча, и ухмыльнулся. Макс попятился, наступил Наташке на ногу и получил кулаком в спину.

– Ты чего…

Он не дал девушке и слова сказать, прикрыл дверь и толкнул Наташку в комнату.

– Иди переоденься.

– Что? – девушка аж задохнулась, распахнув глазища. Макс повернул ее за плечи и впихнул в комнатенку справа.

– Давай, давай, быстро. Платье вчерашнее надень, оно мне больше нравится.

Наташка нравилась ему в любой одежде, а без нее так выглядела ну просто на загляденье. И сейчас не отказался бы полюбоваться, но время поджимало.

– Оно к туфлям не подходит, – растерялась Наташка, Макс хлопнул ее ладонью пониже спины, закрыл дверь и выскочил в подъезд. Наташке пора на работу, у него тоже дело намечено, так что придется поторопиться. Поймал на себе взгляд мужика, так и прикрывавшего рожу козырьком, заметил, что пальцы у того все в наколках, сбежал по ступенькам вниз. Третий так и медитировал на стенку перед собой, от троицы воняло, как от мусорного бачка в жаркий полдень, колбаса на подоконнике разила рыбой.

– Выпьешь с нами? – дядя с наколками потянулся к бутылке, бледный олигофрен заржал. Макс скинул на пол выпивку и закуску, бутылка покатилась по полу и улетела на второй этаж, колбаса разлетелась по площадке. Хлопнула дверь вверху, Макс обернулся. Но это была не Наташка, а соседка из квартиры напротив, истасканная, как метла, тетка непонятных лет. Мужик у нее работал вахтой, приезжая, напивался до чертей, правда, тихо и незаметно для окружающих, и выкидывал жену из дома, зачастую, в чем была. Хорошо, если в халате, а бывало, что и без оного. Вообще без всего. Полиция наводила порядок, мужик приходил в себя и снова сваливал на вахту, потом все повторялось по новой. Сейчас тетка куда-то собралась, но, почуяв неладное, шмыгнула обратно в свою нору и закрылась на все замки.

– Ты обалдел? – улыбнулся черными зубами наколотый дядя. Олигофрен изумленно таращился то на разлетевшуюся по полу закуску, то на приятелей. Третий не шевелился, так и тянуло потыкать в него палочкой и посмотреть реакцию, если таковая последует. Макс негромко предложил им пойти по всем известному направлению, причем незамедлительно. Вышло грубо и очень невежливо, олигофрен немедленно обиделся, покраснел, рот у него задергался. Наколотый перестал улыбаться, сунул руку в карман, Макс повернулся так, чтобы видеть всех троих одновременно. За спиной раздалось глухое ворчание, олигофрен попятился, налетел на стену, дядя в наколках заметно растерялся.

По лестнице спускался мелкий жилистый мужик, нелепый в слишком широких для его роста джинсах, да еще и длинных вдобавок. Штанины почти подметали пол, и как дядька в них не путался, оставалось загадкой. Рядом на полусогнутых лапах шла здоровенная немецкая овчарка, лохматая как мамонт, мощная зверюга. Мужик держал ее неожиданно сильными для своего роста руками, овчарка глухо ворчала в намордник и дыбила загривок.

– Тихо, Тимка, тихо, – мужик прошел мимо, на ходу сунул Максу руку, сжал сильно, как клешней. – У нас две вязки сегодня, ехать далеко, в область. Тимка, рядом!

Кобель оскалил белейшие клыки, рыкнул из «корзины», олигофрен вжался в стену. Дядя из-под бейсболки следил за псиной, что-то сжимал в кармане и не двигался. Тут делов-то было: снять намордник и дать Тимохе, добрейшей псине на самом деле, высказать все, что он думает по этому поводу. Но хозяин поволок рычащего производителя дальше, поскользнулся на колбасном огрызке, чертыхнулся и пропал из виду. Приоткрылась дверь квартиры на третьем этаже, Макс обернулся и едва не прозевал удар. Олигофрен кинулся неожиданно резво, Макс перехватил его за руку, вывернул на ходу, дожал, и, едва не задохнувшись от вони, швырнул того вниз. Тот грохнулся на коленки, заорал матом от боли и злобы, кинулся было обратно. А дядя в кепке скользнул вдоль стенки, вырвал руку из кармана, замахнулся и дернулся вперед. Бил сверху и справа, целил в висок, Макс мешать не стал, увернулся, дядю пронесло мимо, и он со всей дури влепился кулаком в стену. Матюкнулся коротко, развернулся на пятках, но Макс его уже ждал: встречный под дых, коленом промеж ног и отправил вниз по лестнице. Что-то зазвенело под ногами, самодельный шипастый кастет из черной нержавейки, как оказалось. Макс отшвырнул его к стенке и в последний момент перехватил за капюшон неожиданно шуструю тень. Третий без боя покидал ристалище, Макс, брезгливо морщась, ткнул парня носом в объедки:

– Приберись тут и проваливай.

Тот принялся сгребать к себе растоптанную еду, потянулся к кастету. Макс отпихнул его руку, подобрал кастет, сунул в карман. Снова загремел замок, на этот раз их с Наташкой квартиры. Макс пинком спустил третьего с лестницы, повернулся. Наташка в синем платье до колен стояла на пороге и подозрительно смотрела вниз.

– Красиво, тебе очень идет, – Макс взбежал по ступенькам, на ходу чмокнул девушку в щеку и схватил большую спортивную сумку. Глянул на часы: времени оставалось в обрез, опаздывать не хотелось. Наташка глядела то на пустую площадку, то на Макса.

– Что тут было?

– Ничего, – Макс захлопнул дверь квартиры, закрыл замок, подергал за ручку. Предосторожность излишняя, захотят обчистить – обнесут легко и непринужденно, и свидетелей не будет. Наташка на каблуках боком осторожно спускалась по ступенькам, аккуратно обошла колбасный обрывок.

– Дрянь какая, – поморщилась она, Макс промолчал.

На улице он оказался первым, в лицо дунул почти зимний ветер, налетел мелкий дождь. Старый тополь угрожающе шуршал листьями над головой, по луже перед подъездом расплывались широкие круги от капель. Ну и лето, одно название: дожди, серость, солнца нет и не предвидится, как и отпуска в этом году. Макс перепрыгнул через лужу и пошел к парковке между двух облезлых от времени блочных пятиэтажек. Пьяной компашки и след простыл, все было как обычно: вросшие в землю гаражи-ракушки вдоль разбитой в хлам дороги, свора дворняг у помойки, вороны на бортиках контейнера, разросшиеся деревья закрывают и без того скудный свет пасмурного июньского дня. Один плюс: МКАД рядом, по вечерам и ночью слышен неумолчный гул машин с кольца, и до метро на маршрутке полчаса, а от остального выть охота, точно оборотень на луну.

На душе стало еще тяжелее от серости и безнадеги вокруг, и где-то очень далеко, на манер крохотной звезды из дальнего космоса, грела надежда, что эта жуть для них с Наташкой скоро закончится. Не век им в съемном гадюшнике куковать, меньше года осталось. И деньги от продажи родительской квартиры в провинции в надежном банке под проценты лежат, и с работой наконец повезло, тьфу-тьфу три раза.

На площадке напротив парковки дети копались в поросшем лопухами песке, орали не хуже ворон, кидались друг в друга тем же песком и подобранным неподалеку мусором. Мамашкам, трем оплывшим теткам с мятыми рожами, на потомство было плевать: размалеванные нечесаные бабищи курили неподалеку, пялились то в смартфоны, то на Наташку, что в белом плаще поверх голубого платья обходила гигантскую лужу около первого подъезда.

«Дворники» прижимали к лобовому стеклу «пежо» яркий журнальчик. На обложке потасканного вида красотка призывно раздвинула ноги и обещала джентльменам изысканные удовольствия по сходной цене. Макс выдрал рекламу борделя, скомкал, огляделся. У первого подъезда маячил сутулый парень с большой сумкой через плечо, он сунул под «дворник» иномарки такой же журнал, двинул дальше. «Тебе бы еще навалять, да некогда», – пискнула сигнализация, Наташка на ходу открыла дверцы. Макс поставил сумку на заднее сиденье, выкинул завернутый в журнал кастет в переполненный мусорный контейнер и сел рядом с Наташкой. Та поехала вдоль дома, аккуратно огибая ямы в асфальте, остановилась на перекрестке. Макс посмотрел по сторонам, Наташка положила руку ему на колено.

– Где-то вляпался уже, – она терла штанину ладонью и смотрела куда угодно, только не на дорогу. – Встречают по одежке, забыл?

– Не забыл, поехали. – Макс наскоро отряхнул брючину. В самом деле, перемазался в чем-то и не заметил, а времени реально не оставалось, навигатор показывал, что у выезда на МКАД движение затруднено, а опаздывать не хотелось. Наташка обогнала маршрутку и остановилась на светофоре. Посмотрела на себя в зеркало, поправила гладкие темные волосы и проговорила, не глядя на Макса:

– Мама тебе хороший вариант предлагала, ты отказался. Подумаешь, посидел бы в замах…

Ее мама им много чего предлагала – Макс смотрел на расчерченное дождевыми штрихами лобовое стекло. И квартиру в минуте ходьбы – сам проверял по часам! – от кольцевой станции метро, и работу ему, действительно неплохую, и деньги в долг без процентов. Будущая теща трудилась главным бухгалтером в фирме по торговле алкоголем, зарабатывала предостаточно, дабы осчастливить и единственного ребенка, то есть Наташку, и потенциального зятя, ну и себя не забыть. Макс от предложенных благ отказался, Наташка его поддержала. Теща дернула бровями и сказала, что подождет.

– А через год стал бы руководителем. Уже бы стал.

Уже год прошел, да. А он и не заметил, они уже год вместе. Макс повернулся к Наташке, положил ей руку на колено. Девушка сделала вид, что ничего не замечает, смотрела строго перед собой на проезжую часть. Слева промелькнул черный «Форд», из открытых окон гремел рок. Машину мотало по дороге, осторожная Наташка взяла правее и говорила со своим отражением в стекле:

– Снова непонятная работа какая-то. Сколько можно, в самом деле, время-то идет.

Макс молчал, смотрел в окно. На этот раз все как раз очень даже понятно, но предпочел пока помолчать. Придет время, и Наташка сама все узнает, очень скоро. Завтра, в крайнем случае, послезавтра.

– Нормальная работа, не волнуйся. Хорошая. – Он сжал Наташкино колено, девушка по-прежнему точно ничего не замечала.

На этот раз без подвоха, как полгода назад, или последняя: попытка поработать безопасником в крупном банке провалилась, когда коллеги Максу объяснили, что премию тут платят только тем, кто работает без штрафов, а лепят их по принципу «не так сидишь, не так свистишь». Чтобы лично в этом убедиться, хватило пары недель, задерживаться там Макс не стал. Подумал потом, что, может, зря, мог бы и потерпеть год-другой ради справки для ипотеки хотя бы, и решил, что примет первое же предложение, лишь бы не охранником в магазин. И тут повезло, наконец-то, в полном соответствии с поговоркой «везет тому, кто везет». А прямо сейчас Наташка везет его к огромному магазину на пересечении кольцевой и Ярославского шоссе, где и назначена судьбоносная встреча.

– Надеюсь. – Наташка перестроилась и включила правый поворотник. – Отметим, если все получится. – Она положила ладонь поверх его руки, чуть сжала пальцы:

– Я отгул взяла на завтра. Надеюсь, не зря.

Быстро глянула на Макса и отвернулась, точно ей было все равно.

– Само собой, не волнуйся.

Вышло несколько рассеянно, Наташка могла обидеться. Макс крутил головой по сторонам, но пока без толку, потянулся за сумкой на заднем сиденье.

– В зал пойдешь? – поморщилась Наташка. – Опять до закрытия? Фанатик.

– Только в бассейн, на часок, – пообещал Макс, поцеловал ее в щеку и выскочил под мелкий дождь. Махнул девушке на прощанье и двинул ко входу в метро, оглянулся. Убедился, что Наташка уехала, и бегом рванул обратно, на ходу вытащил из кармана загудевший мобильник.

– Не вижу тебя! – выкрикнул, перекрывая шум улицы, потом следуя указаниям, прошел вдоль стены торгового центра, повернул и остановился. Стоявший у выезда с парковки длинный, черный, блестящий как кит, «порш» помигал фарами.

– Иди-иди, – чуть насмешливо раздалось из трубки, – ты все правильно понял.

Макс перебежал дорогу и уселся на заднее сиденье «поршака». Белая кожа упруго прогнулась под его весом, в машине было тепло, сухо и до того удобно, что моментально потянуло в сон, и весь недавний нервяк куда-то подевался. Мягко рыкнул мотор, машина едва заметно дрогнула, Левин Серега, владелец этого монстра, обернулся с переднего сиденья.

– Ты чего так вырядился?

Макс уже снимал пиджак, положил поверх сумки.

– Собеседование же.

Левин ухмыльнулся и тронул «порш» с места. Дорога точно сама стелилась под колеса, встречные машины держались поодаль, желающих обогнать не наблюдалось.

– Там переоденусь, у меня все с собой.

Левин тряхнул коротко стриженой головой, глянул на Макса в зеркало заднего вида.

– Не сказал своей? Ну и правильно. Потом обрадуешь.

Макс кивнул, представил Наташкину радость, особенно, когда скажет ей, что придется уехать на полгода в места, куда ворон костей не заносил. Но что поделаешь, если ценные для страны в целом и концерна со скромным названием в частности углеводороды добываются как раз в тех краях. Так природа захотела, выбора нет, а Наташка жутко расстроится. Но узнает, сколько платят, и смирится, ради таких денег можно и потерпеть полгода.

– Правильно, – повторил Левин, – а то сглазит от радости. Теперь от тебя все зависит.

Макс снова кивнул, плотнее вжался в спинку сиденья. Елки, до чего же удобно, и места полно, чтобы ноги вытянуть даже с его ростом. Устроился поудобнее и смотрел на пейзаж за окном точно из кабины НЛО, занесенного космическим штормом на край галактики.

Ехали по той же дороге, что и недавно с Наташкой. Левин держался в левом ряду и поглядывал по сторонам: на облезлые хрущевки, помойки, собачьи своры и беспросветную грязь. Макс прикрыл глаза и мысленного готовился к предстоящему «собеседованию», от коего зависело столько, что в случае провала остается только утопиться, ибо жить с осознанием упущенного шанса ну никак невозможно.

– Живете здесь? – Левин, казалось, с жалостью глядел на Макса.

– Дальше немного, поворот сейчас будет. Тут жилье дешевле, и метро близко, – точно это могло спасти ситуацию, пояснил Макс. Да, в этом гетто, но все лучше, чем с тещей и за ее счет.

– От тебя зависит, – повторил Левин, обгоняя попутку, – потерпи. Безопасники анкету твою одобрили, рекомендации я отправил, только физуха осталась. Если все получится, купишь нормальное жилье, переедешь. В ипотеку, понятно, но много не переплатишь, отдашь быстро. Женишься, – он подмигнул Максу, постучал пальцами по рулю, обтянутому бежевой кожей.

Крыть Максу было нечем, оставалось слушать и кивать, а внутри черти колесом ходили. «Скорее бы», – он смотрел в окно на мокрые елки и березы вдоль Ярославки. «Порш» плавно топил чуть ли не по встречке, стрелка на спидометре качалась у цифры «двести».

– Зверюга, – Левин вцепился в ручку передач, – мощный аппарат. Обновлю через годик, думаю.

Наддал еще, стрелка упала за красную черту, Макс принялся копаться в сумке, чтобы скрыть психоз. И тут Левин проговорил тихо и быстро:

– Ты меня не подведи, и я тебе помогу. Мне свой человек в департаменте собственной безопасности позарез нужен, так что все в твоих руках.

Скинул скорость, резко взял правее, «порш» покатил по плитам бетонки через ельник куда-то в дремучую чащу. Потом елки расступились, показались ворота и шлагбаум, забор уходил в обе стороны и терялся в лесу. На площадке перед КПП стояли «уазик» и грязная аж до крыши «нива». Левин посигналил, шлагбаум поднялся точно по волшебству, и «порш» въехал на территорию тренировочной базы.

Тренировочная полоса тут была самой обыкновенной: разнообразные стенки, сетка с покрышками, рукоход над грязной канавой, ров со скользкими стенками и шикарная танковая яма, доверху полная ледяной грязной воды. Имелись и танки, но их выкатывали для офисных крыс, что платили немалые деньги за возможность пройти полосу и остаться в живых. Сегодня списанную технику оставили в ангарах, «собеседование» проводилось по короткой и очень насыщенной программе. Всего претендентов было пятеро, считая Макса, но соперник только один: высокий накачанный парень лет тридцати с темной «площадкой» на макушке и следами переломов на носу. Конкурентов парень точно не замечал, прохаживался вдоль стартовой линии, растягивался и бил кулаками воздух.

– Ты на него не смотри, – полушепотом сказал Левин, – это монстр, мастер спорта по триатлону и кмс-ник по рукопашке, как и ты. Пусть чешет вперед, фиг с ним, тебе главное в норматив уложиться и полосу пройти. Потом у вас поединок, не убей его!

Говорил в шутку, а сам потер ладонью левую челюсть, мельком глянул на Макса. Тот ухмыльнулся: помнит, значит, это хорошо. Они в клубе встретились в первый раз и подрались на ринге. Макс в очередной раз с работой пролетел и был, мягко говоря, зол на весь мир. Тренер тогда не на шутку перепугался, уже «скорую» вызывать хотел, но Левин сам очухался и уполз в раздевалку умываться. Макс пошел следом извиниться и помочь, если понадобится, так и познакомились. Левин тогда быстро смылся и более на ринг с Максом не выходил, все больше смотрел со стороны. А две недели назад подошел после тренировки и спросил в лоб: хочешь на меня поработать? Сказал название компании, насладился шоком собеседника, дал свой номер и сутки на раздумья. А чего тут думать: зарплата сказочная, условия шоколадные, а за это всего-то надо отпахать год на охране месторождения тех самых дико ценных металлов (отпуск месяц, мы же не звери какие!), потом Москва. Только кретин откажется.

Прозвучала команда строиться, участники подошли к белой полосе старта. «Монстр» встал крайним справа и, не моргая, смотрел на трассу. Рядом с Максом оказался невысокий, на голову ниже, розовощекий блондин с хорошо накачанными руками. Дальше топтался длинный, больше похожий на танцора, с хвостиком на затылке и выбритыми висками. Он аж в струнку вытянулся, точно сеттер, и так же принюхивался к запахам леса, вытянув длинную шею. Между блондином и «балетным» боком влез плотный круглолицый черноглазый тип. Потоптался, поулыбался и отжал себе немного свободного пространства. Блондин толкнул Макса, извинился сквозь зубы, монстр стоял монументом, чуть согнув руки в локтях.

На край мокрой песчаной дорожки вышел веселый седой мужик в камуфляже, поднял ракетницу и оглядел «спортсменов».

– Давай, – Левин отошел в сторонку, оскальзываясь на мокрой траве тонкими подошвами дорогих ботинок. – Не подведи. Ну, ты сам все знаешь. Я на финише тебя жду.

С места рванули одновременно с выстрелом. Песок упруго отдавал в подошвы кроссовок, пахло мокрой хвоей, смолой и травами. «Монстр» моментально оторвался от группы и, точно лось, набирал скорость, даже в поворотах его не мотало. Чесал, прижав локти к бокам, только песок летел во все стороны, будто из-под копыт. Макс оказался вторым, бежал сначала чуть сбоку, потом пристроился точно за монстром, в двух-трех метрах, и решил, что заданный темп ему подходит. Сердце колотилось ровно, воздуха легким вполне хватало, и можно было еще прибавить, но Макс пока сдержался. Позади слышался мерный топот, троица отстающих летела следом, но к лидерам пока не приближалась. Дорога пошла в горку, повернула, впереди показалась здоровенная береза – она нависла над тропой и свесила ветки, точно щупальца. Они легонько покачивались от ветерка и вдруг начали таять на глазах. Макс сначала решил, что показалось, чуть сбавил скорость, «монстр» тоже слегка притормозил и вдруг сгинул в тумане. Макс машинально прибавил ход и влетел в мутное облако дымовухи: организаторы забега не давали участникам заскучать, и где-то поблизости сработала дымовая шашка. Столетние елки угрожающе топорщились в облаке, по обочинам что-то таинственно шуршало. Мелькнула справа быстрая тень, Макс отвлекся на мгновение и едва не влетел со всей дури в первое препятствие – покрышки на вертикальной сетке. «Монстр», чисто человек-паук, уже царапался вверх, причем снизу казалось, будто он парит над землей. Но дымовуху уже разносило ветром, Макс ухватился за канат и полез вверх. Покрышки висели в шахматном порядке, чтобы перелезть, приходилось делать широкие шаги, и подошвы скользили по гладкой поверхности. «Монстр» уже перебрался на ту сторону и, соскочив с третьей покрышки на песок, дернул дальше. Нарушением это не было, засчитывалось только само препятствие, и для Макса оно также осталось позади. Он тоже спрыгнул, перебравшись через канат на верхушке, и погнался за соперником. Тот успел оторваться довольно далеко, их разделяло метров пятнадцать, Макс тоже наддал. Сердце ухнуло, стукнулось о ребра, в висках застучала кровь. Разрыв стал сокращаться, да и «монстр», похоже, подустал, остановился на мгновение и перешел на шаг. Да еще и руки раскинул в стороны зачем-то. Тропинка вывела на небольшую полянку, поросшую сочной травой и яркими цветами купальницами с роскошными желтыми бутонами, готовыми вот-вот расцвести. Макс мельком подумал, что неплохо бы привезти Наташке такой букет с запахом леса и хвои, и едва не пролетел мимо препятствия: бревна через болотину. «Монстр» был уже на середине, шел быстро, балансируя на ходу, и тут оглянулся. Макс ринулся на бревно, пробежал почти половину по инерции, и тут слева грохнуло, да так, что уши заложило – очередной сюрприз от организаторов. Позади раздался плеск воды и матюки: это черноглазый сверзился в болотину и теперь лез обратно на бревно, мокрый, грязный и дико злой. Длинный и блондин махали руками, стараясь удержать равновесие, «монстр» оказался на твердой земле и рванул дальше.

Теперь разрыв был как в первые минуты кросса: Макс моментально догнал соперника и старался не отставать. После полянки миновали жутко грязный и скользкий овражек, тропа пошла вниз. Макс пару раз поскользнулся и едва не упал, троица догнала его, слышалось тяжелое сопение и ругань сквозь зубы. Рядом ненадолго оказался длинный, красный, аки свекла из борща, глянул на Макса безумными глазами и пропал из виду. Дорога выровнялась, елки жутковато шумели над головой, сверху сыпались иголки и прочая мелкая труха. Ноги разъезжались в скользкой глине, пришлось перейти на шаг, Макс почти догнал «монстра», топал у того за спиной, чувствуя на себе взгляды остальных. Все уже порядком выдохлись, черноглазый перестал улыбаться и все пялился на елки, будто видел там нечто, недоступное прочим.

Тропа снова пошла вверх, все кое-как взобрались по скользкому склону, и тут первый рывком дернул вперед. Макс не сразу сообразил, куда тот подевался, ринулся по тропинке влево, но вовремя заметил синюю стрелку на стволе сосны: так отмечали маршрут. Кинулся обратно, в повороте обошел длинного, едва не столкнул того на обочину и помчался следом за «монстром». Впереди за редеющим лесом показались крыши невысоких построек, лес расступился, и все оказались на поле размером вроде футбольного. Справа виднелись препятствия другой полосы, попроще, слева, судя по мишеням вдали, помещалось стрельбище, а впереди их ждала здоровенная танковая яма, доверху полная жидкой грязи. В длину она была метров пять, довольно глубокая, и заканчивалась наклонно натянутой сеткой с канатами, что свисали с той стороны каркаса из металлических труб. Яма была чем-то вроде вишенки на торте, последним испытанием, после коего оставался лишь короткий бросок к финишу. «Монстр» оглянулся и ринулся в яму, утонул в ней почти по грудь и боком, загребая грязь, двинул к сетке. Макс чуть притормозил на краю бездны и получил ощутимый толчок в спину: это длинный, белый, точно снеговик, с безумным взглядом пер напролом. Макс пропустил его, переждал фонтан грязи и рухнул следом. Поначалу аж задохнулся, точно глотнул этой вонючей жижи, но нет, просто грязь забыли подогреть, и она, мягко говоря, взбодрила не хуже водки. Он греб за «монстром», что уже был в паре метров от сетки, не обернулся на два шлепка и смачный мат позади, обогнал длинного. Тот брел, не видя перед собой дороги, даже глаза закрыл и смешно водил руками по сторонам. Лидер уже царапался по сетке вверх, было видно, что он здорово устал, «наелся», если перейти на спортивную терминологию. Макс еле поспевал за ним, видел, что разрыв медленно, но увеличивается, собрал себя в кучу и ухватился за мокрый канат. «Монстр» полз, точно во сне, невидяще глянул на Макса и принялся карабкаться дальше. Сорвался пару раз, оступился, едва не заехал преследователю по макушке, но лез дальше. Финиш был предсказуем: хоть ползком, но кандидат должен пересечь черту, и, похоже, на этот раз будет фотофиниш. Сердце уже колотилось в горле, воздуха не хватало, перед глазами все плыло. Макс взял чуть правее, поравнялся с лидером и обошел его, они медленно, точно две гусеницы, ползли по сетке, причем сонные и слепые гусеницы. Макс слышал тяжелое дыхание соперника, пару раз перехватил его не злобный, что странно, а удивленный взгляд: дескать, как это так, что происходит, граждане? Выкинул руки вверх, подтянулся, пальцы коснулись ледяного металла перекладины. Осталось только перетащить себя через нее и по канату слететь вниз, а дальше хоть трава не расти. Финиш вон он, видно по толпе встречающих, и где-то там ждет Левин, и долгожданная работа и новая жизнь. Макс перекинул ногу через перекладину, сел на нее верхом, примерился к канату, потянулся. «Монстр» только-только подползал, весь красный, со сжатыми зубами, смотрит в одну точку перед собой, ничего прочего будто не замечая. Макс выдохнул, вдохнул, ухватился за канат и глянул вниз.

Блондин и черноглазый едва добрели до середины ямы, обоих мотало по сторонам, а ведь впереди была еще сетка. Макс обхватил канат, примерился, и тут дошло, что чего-то не хватает, непонятно пока, чего именно. Снова глянул вниз, посторонился: «монстр» был уже близко, вцепился намертво в перекладину и висел на ней сосиской, приходя в себя. Двое внизу добрались до сетки, и тут над водой показалась облепленная грязью голова. «Хвостик» на затылке смешно мотался из стороны в сторону, длинный наполовину показался из грязи, ухватился за сетку, подтянулся, глянул вверх. И съехал в грязь, скрылся в ней с головой, по поверхности расходились неширокие ленивые круги. Секунда, две, три – он не показывался, «монстр» сидел рядом на перекладине и дышал, аки загнанный кобель, и уже тянулся к канату. Перехватил взгляд Макса, посмотрел вниз: над грязью показалась макушка и пропала. Блондин и второй остановились, переглянулись и двинули вбок, поверхность грязи шла волнами, но и только. «Монстр» глянул на Макса, снова вниз и полетел по канату на землю. Макс посмотрел ему вслед и скатился по сетке обратно в яму, принялся шарить в толще грязи. Моментально наткнулся на что-то здоровое, неподвижное и жутко холодное, кое-как выдернул его на поверхность. И едва не утопил обратно, до того тяжелым оказалось тело. Увидел краем глаза, что «монстр» благополучно приземлился и из последних сил уматывает к финишу, подхватил утопленника под руки и потащил к краю ямы. Блондин бочком прошел мимо и ловко полез по сетке, не забывая поглядывать вниз, черноглазый погреб к Максу. Вдвоем они кое-как вытащили длинного на траву, выползли следом и пару минут дышали, как псы, тоже на четвереньках: сил совсем не осталось.

– Он хоть жив? – первым смог говорить черноглазый, подобрался к утопленнику и оттянул ему нижнее веко, потом прижал пальцы к сонной артерии.

– Готов, – он шарахнулся назад, – захлебнулся.

Отполз еще дальше, потом поднялся на ноги и оперся ладонями в коленки. Макс подобрался к утопленнику, кое-как стер грязь у того с лица. Физиономия парня заострилась, рот полуоткрыт, глаза тоже, зрачки неподвижные, не дышит. Мелькнуло в памяти, что под водой человек может прожить от четырех до шести минут без последствий, они наступят потом, если мозг окажется без кислорода. Парень плавал меньше минуты, значит, не все потеряно.

– Держи ему голову, – Макс обернулся, но помощник уже топал к финишу, отплевывался на ходу. Времени не оставалось, Макс встал на колени рядом с парнем, задрал тому футболку, примерился, вспоминая, как правильно поставить руки, чтобы не переломать утопленнику ребра, положил ладони ему на грудную клетку и надавил с силой. Вроде, угадал, ничего не треснуло, только парень дернулся под руками и снова затих.

– Я тебе дам «готов», – Макс поудобнее устроился на коленях, растопырил пальцы и принялся откачивать того в режиме сто нажатий в минуту. Жал основанием ладони, вкладывался в каждое движение, а казалось, будто грушу боксерскую оживить пытается. Парень вздрагивал всем телом, у него неприятно моталась голова, и Макс не раз ловил на себе его неживой потухший взгляд. Более ничего не происходило, не менялось, но Макс не сдавался. «Я сейчас вместо его сердца и легких заодно, как насос», – он не сводил с парня глаз и жал с новой силой. Пару раз ладони соскользнули, Макс едва удержал равновесие, и тут показалось, что взгляд утопленника стал другим, прояснился, что ли. Парень дернулся уже сам, выгнулся над травой, захрипел, разинув рот, и снова грохнулся наземь. Макс мигом оказался рядом и принялся качать с новой силой, да так, что пот глаза застилал. Качал, пока сам не начал задыхаться, пока не потемнело все вокруг, и передышки себе не давал, и не для того, чтобы конкурента какого-никакого спасти, а не дать жизни вырваться из этого тела.

Послышались голоса, шаги, рядом кто-то грохнулся на колени. Это оказался тот мужик, что недавно стрелял из ракетницы, только уже не веселый, а растерянный и перепуганный.

– Что тут? – выдохнул он, наклонился над парнем, оттеснил Макса. Тот плюхнулся на траву, переводя дух, и не сводил глаз с парня. Глаза у того закатились, под веками показалась ослепительно-белая полоска. Мужик прижал толстые пальцами сонную артерию утопленника, оттянул ему веки и отшатнулся.

– Готов. Вот зараза

И недобро глянул на Макса. До того не сразу дошло, о чем это, в ушах шумело, голова шла кругом, казалось, что на край танковой ямы сбежалось человек двадцать, но их было всего-то семь. Организаторы, блондин с напряженно-любопытной физиономией, черноглазый, что нервно разминал зачем-то запястья, точно в лоб кому-то заехать собирался или наоборот, отмахиваться приготовился. За толпой мелькнул Левин с прижатым к уху телефоном и сразу пропал. «Монстр», победитель забега, не показывался.

– Труп. – Седой дядька тер пальцы полой футболки. – Остыл уже почти.

– Сам ты труп, – Макс подобрался к лежащему на траве парню, всмотрелся в бледное заострившееся лицо, оттянул пальцем верхнее веко. Зрачок не реагировал, смотрел вниз и вбок, нижняя челюсть медленно опускалась. Макс вскочил на ноги и едва не сшиб Левина. Тот схватил Макса за грудки потащил к яме. Их пропустили, снова небольшая толпа сомкнулась вокруг покойника, слышался негромкий гул голосов и звонки мобильных.

– Ты в уме? – у Левина челюсти как судорогой свело, он говорил сквозь зубы и, казалось, вот-вот вцепится Максу в лицо. – Ты куда полез, скотина? Я тебе что сказал… Ты хоть знаешь, какие ты мне планы поломал?

– Он умереть мог, – таким же яростным шепотом отозвался Макс и с силой сжал Левину запястья, – мне его бросить надо было, по-твоему?

Все казалось наваждением, мороком, просто потому, что не могло происходить в принципе, как не приходит лето после осени, всегда бывает наоборот. Не может молодой сильный парень битый час валяться на траве без движения и дыхания. Только сейчас Макс сообразил, что парень не дышал уже давно, и то, что он принял за дыхание, была агония, судороги.

– Тебе в норматив надо было уложиться, ты почти на минуту быстрее шел, – Левин неожиданно ловко вывернулся из захвата, но побледнел еще сильнее, – ты этого качка сделать мог! А он, – Левин мотнул растрепавшейся башкой в сторону толпы, – все равно готов. И какой смысл…

– Ты себя представь на его месте. Представил?

Видимо, да: Левин аж задохнулся, отступил на шаг, сжал кулаки. Повернулся к покойнику, к Максу, что-то собрался сказать, но осекся. К яме катила «скорая» с включенной зачем-то мигалкой. Тормознула, из кабины выскочили двое, деловито направились к утопленнику. Один присел рядом с ним на корточки, второй наклонился, они негромко переговаривались, Макс не слышал их слов. Он все смотрел на парня, все ждал, что тот закашляется, или дернется, или хоть захрипит – сейчас сгодится все что угодно, лишь бы ожил, лишь бы снова дышал, и плевать, что будет дальше. Ничего, кажется, в жизни так не ждал, как сейчас, смотрел, не отрываясь, а парень так и не шелохнулся. Он не мог умереть, он пробыл под водой меньше минуты, от этого не умирают!

Невысокий загорелый мужик в белом халате поднялся на ноги, отошел в сторонку. Второй, с невыспавшейся физиономией, бросил на траву скомканную салфетку.

– Все, – сообщил загорелый, – отбегался. Смерть наступила где-то с час назад или около того, уже выражено трупное окоченение. Звоню ментам. – Он вытащил из кармана джинсов мобильник. – Так положено.

– Это точно? – вырвалось у Макса. Левин вполголоса матюгнулся и двинул прочь, врач оглядел Макса с ног до головы.

– Точнее некуда, – протянул нехотя, прижал к уху трубку, опустил. – Ты, что ли, реанимировал?

– Я, – сказал Макс. Врач скривился, второй, сонный, буркнул что-то себе под нос и пошел к машине, залез в салон.

– Медицинское образование имеешь? – Врач смотрел уже со злой издевкой.

– Нет, только курсы первой помощи.

– Понятно.

Врач отвернулся и заговорил негромко в телефон.

На Макса смотрели все, смотрели украдкой, исподтишка. Он то и дело ловил на себе чей-то взгляд, но каждый раз человек отворачивался, опускал голову. Утопленник так и лежал на траве, повернув голову набок, грязь засохла на бледной до синевы коже, рядом кружились и гудели мухи. Все молчали, слышался лишь таинственный шум старых берез под ветром, где-то далеко пробовала голос кукушка, обещая всем многая лета, по тихой поверхности грязной ледяной воды плавно скользили жуки-водомерки.

Полиция прикатила через полчаса, «уазик» остановился поперек колеи, из кабины вышли трое: важный лейтенант с новенькой кобурой на левом боку и два бесстрастных сержанта. Эти остались поодаль, лейтенант переговорил быстро с врачом, направился к Максу.

– Ты его вытащил?

– Он, – выдал черноглазый, что все еще терся поблизости, – я видел.

Офицер глянул на него, на Макса.

– Реанимацию ты делал?

– Я, – Макс опередил своего недавнего помощника, – я учился.

– На курсах, – подал голос врач, – это где на манекенах тренируют. Я сам такие проводил.

Он закурил, затянулся и выдохнул смачно, что твой дракон, в воздухе запахло дешевым табаком.

– Поехали, – лейтенант показал на «уазик».

– Зачем? – оторопел Макс. – Давайте тут поговорим. И мне домой надо.

– Успеешь. – лейтенант шагнул к Максу, остановился напротив, сержанты мигом оказались рядом. – Объяснение напишем, и поедешь. Жена ждет?

– Девушка. – Чувство было такое, будто лавина накрыла, тащит с собой, крутит, как хочет, и того гляди грохнет о скалу или швырнет с обрыва. И противиться ей нет ну никакой возможности.

– Подождет, – ухмыльнулся лейтенант, – если любит, то дождется. Давай, не тяни, раньше сядешь – раньше выйдешь.

Он улыбнулся своей шутке, а Макса пот холодный прошиб. Появился Левин с таким видом, будто вот-вот заплачет, точно Макс его любимую игрушку сломал или «порш» в этой самой яме утопил. Сержанты ловко взяли Макса под руки, потянули к машине.

– Переодеться можно? – Тот хватался как, не к ночи будь помянут, утопающий за соломинку. Казалось, что надо немного протянуть время, и кошмар сам собой рассосется, полиция и «скорая» уберутся нафиг, а парень встанет с травы и пойдет по своим делам.

– Валяй, только быстро, – лейтенант был сама доброта, он даже не стал заходить в раздевалку, быки-сержанты караулили у двери. Оглядел вышедшего в костюме Макса, малость обалдел, но справился с собой. Осмотрел сумку с грязным барахлом и сел в «уазик» последним. Машину замотало по мокрой грунтовке, потом она выровнялась, миновала КПП и, набирая скорость, под усилившимся дождем понеслась через лес к городу.

* * *

Вода с неба лила ровно три дня и три ночи, как в книге Бытия, дождь стучал по металлическому подоконнику равномерно, точно хорошо отлаженный метроном. Поначалу выть от этих звуков страсть как хотелось, а потом Макс перестал обращать на них внимание. В ИВС его продержали ровно трое суток, чуть ли не минута в минуту, причем только для того, чтобы получить результаты вскрытия. Парень реально утонул, а не от «причинения смерти по неосторожности», как первоначально настаивал дознаватель. Даже расстроился, прочитав заключение, и нехотя отпустил Макса на все четыре стороны, и подписку не взял, ибо повода к тому не нашлось. Макс забрал свои вещи: в сумке все оказалось на месте – и давно сдохший мобильник, и «командирские» часы на тяжелом браслете, и ключи от квартиры, и липкий комок грязных тряпок. И только вышел на крыльцо УВД, как дождь зарядил с новой силой.

Но это сейчас было даже кстати, ледяной «душ» и ветер отлично проветрили мозги, пока Макс шел к дому. Растерянность и апатия последних дней исчезли отчасти благодаря тому самому протоколу вскрытия, подтвердившему невиновность Макса, а отчасти лютой, рвущей душу потребности доказать всему миру, что он прав, что по-другому было нельзя. И хоть менты смотрели косо и посмеивались украдкой над его рассказом, и дознаватель, красивая молодая девка с косой толщиной в полруки откровенно кривила губы, Макс понимал, что прав. Потерял много, да, но можно же назад хоть часть откатить, с Левиным поговорить, да и не на Левине свет клином сошелся.

Двор встретил шикарной лужей на два подъезда и дохлой кошкой у мусорных бачков. Обойти расклеванный воронами труп не было никакой возможности, дохлятина валялась на единственном сухом пятачке. Макс перепрыгнул выбоину, аккуратно обошел кошку и оказался на парковке между домов. Хотел пробежать под окнами: там оставалась полоска относительно чистого асфальта, и тут заметил Наташкин «пежо». Выглядела машинка как-то не так, непривычно и странно, поначалу показалось, что ошибся, но нет: и номера, и цвет говорили сами за себя. Приблизился, обошел по кругу, остановился поодаль. Тут было на что посмотреть: один дворник на лобовом стекле завязан узлом, второй вырван с корнем, на заднем стекле тоже, боковые зеркала и антенна выдраны, валяются у проколотых колес «пежо» среди осколков. Капот и двери поцарапаны чем-то острым и основательным, явно не простым гвоздем, ручка пассажирской двери оторвана, валяется рядом с разбитым зеркалом. Видимо, некто хотел выбить и фары, но не удалось, зато досталось крылу рядом с фарой, его просто выкорчевали, другое крыло украшает выцарапанный иероглиф из всем известных трех букв примерно полуметровой длины. А с другой стороны краской из баллончика выведена емкая характеристика неразборчивой в связях самки собаки. На «пежо» без слез смотреть было невозможно.

Макс очнулся от порыва ветра и двинул к подъезду. Дверь висела на одной петле, почтовые ящики в предбаннике грудой валялись на полу. Воняло гнилью и мочой, будто в общественном сортире оказался, причем модели «дырка в полу». Глаза постепенно привыкли к полумраку «склепа», Макс заметил на стене новые паскудные надписи, обошел горку битого стекла на площадке между этажами. Подоконник был завален грязными пластиковыми тарелками, тут же валялись смятые бутылки и жестяные банки, по раме, аккуратно огибая осколки, бежал здоровый рыжий таракан. Макс достал из сумки ключ и открыл дверь квартиры, вошел в коридор. Тут тоже было темно и очень тихо, слышался лишь стук дождя по подоконнику. Макс поставил сумку на тумбочку и принялся стягивать пиджак. Думал, что Наташка сразу налетит с расспросами, с криками, приготовился отбиваться, а ее не оказалось дома, что было уже неплохо: он успеет привести себя и мысли в порядок. После вида разбитого «пежо» разговор пойдет в ином русле, не том, что представлял себе еще два дня назад.

– Как все прошло?

Макс невольно вздрогнул. Наташка появилась совершенно бесшумно, выплыла тенью из крохотной кухни и остановилась в проходе. Макс не видел ее лица, но голос, слишком тихий и спокойный после трех дней неизвестности, ничего хорошего не предвещал.

Прошло, вот что главное, остальное неважно. Все живы, здоровы, вернее, почти все, ну тут ничего не поделаешь, у каждого свой срок. Прошло, забылось, едем дальше.

– Как собеседование? – так же спокойно произнесла Наташка. Макс сел на тумбочку и прижал к животу сумку с грязным барахлом. На Наташку он старался не смотреть, но чувствовал в полумраке на себе ее взгляд. Молчание становилось невыносимым, стало душно, как в прокуренном тамбуре электрички. Дежурное «нормально» было сейчас более чем неуместно, но кроме него в голову ничего не лезло. И это «нормально» грозило обрушить сейчас такую лавину, что полная до краев танковая яма детским тазиком покажется. Макс потянул «молнию» на сумке, Наташка мигом оказалась рядом и выхватила пакет с тряпками, сунула его Максу чуть ли не в лицо.

– Это что? Что это, спрашиваю? Ты где был все это время? Я тебе сто раз звонила, ты не отвечал, а потом телефон выключил! Где ты был, зачем наврал мне? Зачем постоянно врать, какой смысл? Чего ты этим добьешься, что изменишь? Одно вранье…

Макс вырвал у нее провонявший тиной и болотом пакет, пихнул обратно в сумку. Наташка сжала кулаки и стояла напротив, было заметно, как она побледнела. Понятно, что за эти три дня она чего только не подумала и выводы сделала такие, что замучаешься доказывать, что она не так все поняла. А чего тут понимать и придумывать лишнее: расстались три дня назад, он обещал прийти пораньше, а сам явился через несколько суток с кучей грязного шмотья в сумке и без работы, как и был до этого. Так что она права за исключением одного.

– Это и было собеседование, – сказал Макс. Наташка шумно выдохнула и буквально вцепилась себе в волосы. Макс подскочил к ней, схватил за плечи и заговорил быстро, не давая ей вставить и слово.

– Это и было собеседование, проверка физподготовки кандидатов. Я просто не хотел говорить заранее, думал, потом расскажу, когда пройду все тесты.

И единым духом вывалил Наташке все: и как Левина в клубе бил, и как тот работу потом предложил, и про саму работу так расписал, что аж ком в горле образовался, когда осознал, чего лишился, что в руках держал, да упустил. И про утопленника не забыл, и как оживить его пытался, и про три дня в ИВС, вскользь, правда, но упомянул. Наташка аж дышать перестала, не сводила с Макса глаз и не шевелилась, даже когда он отпустил девушку и снова плюхнулся на тумбочку. Казалось, что так хорошо ей все объяснил, все рассказал как на исповеди и подумал, что Наташка же не дура, должна понять. С дурой он бы жить не стал и уж точно предложение бы не сделал, будь она хоть единственным ребенком арабского шейха. Наташка прижала кончики указательных пальцев к вискам и отступила в кухню.

– Макс, я правильно поняла, что тебе предложили работу в нефтянке, а ты завалил собеседование, чтобы спасти конкурента? Или я ошибаюсь?

В коридоре стало еще темнее, дождь вовсю грохотал по подоконнику, за окном шумел развесистый тополь, у помойки гавкали собаки. Наташка постучала ногтями по дверному косяку, потом прикусила костяшки пальцев правой руки и улыбалась, глядя перед собой.

– Так и есть, – проговорил Макс, – так все и было. Я увидел, что он тонет, и попытался спасти человека….

– Конкурента, – поправила Наташка, – того, кто мог обойти тебя и получить эту должность.

Ну, обошел бы он вряд ли: Макс вспомнил, что на старте парень неважно выглядел и во время кросса отставал прилично. В норматив бы точно не уложился, как и те двое, что шли за ним.

– Макс, ты дурак, – Наташка усмехнулась, – ты понимаешь, что ты сделал? Нет, тебе мозгов не хватает сообразить, что ты прощелкал единственный за всю твою жизнь шанс подняться, ты ради фиг знает кого, ради незнакомого человека запорол себе карьеру и будущее. Да еще и друга подставил, в ментовке отметился. Если бы ты у мамы работал, она бы тебе такую глупость сделать не разрешила…

Слова, как пули, ложились точно в центр мишени, ни одна не пролетела мимо. Вряд ли готовилась заранее, вряд ли репетировала, значит, говорила, что думает, как все выглядит в ее глазах. Да еще и маму свою приплела напоследок, знать, сильно ее тогда отказ будущего зятя задел. И тут накрыло, он точно со стороны себя увидел, как жалко оправдывается, как ищет поддержки и понимания, а вместо этого еще раз под дых получил. Наташка почти точь-в-точь слова за Левиным повторяла, даже интонация похожа оказалась. Кто сошел с ума: мир или он сам?

– Я не офисная крыса, – тихо сказал Макс, – я не собираюсь целый день в стеклянном обезьяннике сидеть.

Это вспомнились интерьеры конторы, где трудилась Наташкина маман. Реально, зоосад, только клетки стеклянные, и офисная шушера, ну чисто зверушки, выставлена на всеобщее обозрение. Хотя почему зверушки, в просвещенной Европе еще в начале прошлого века рядом со слонами и макаками держали и негров, и чукчей, и прочих людей-экзотов на потеху почтеннейшей публике, и сей аттракцион пользовался спросом.

– А я, значит, крыса? – нежным голоском уточнила Наташка. – И мама тоже крыса, само собой. Крысиная семейка, а ты один у нас в белом. В белом посреди помойки.

Она прошла мимо, мелькнули голые коленки под коротким халатом, стукнула дверь комнаты, заскрипел старый шкаф, послышался глухой шум, будто что-то падало на кровать, а заодно и на пол. Макс стянул опротивевший пиджак, запихнул грязные вещи в стиральную машину и пошел в кухню. В холодильнике всю верхнюю полку занимал огромный нетронутый торт с шоколадом и сливками, за ним пряталась бутылка дорогого вина. В нижнем ящике обнаружился красный и черный виноград, на столе лежал пакет с чипсами и половинка яблока с потемневшим срезом, другой еды не было.

– Мне нужно такси до Ленинского, – раздалось из коридора. Макс вышел: Наташка, уже в джинсах и плаще поверх красной футболки, вытаскивала в коридор большую сумку, застегивала ее на ходу и одновременно говорила по телефону. – Побыстрее, если можно, лучше прямо сейчас. Да, спасибо.

Она бросила мобильник в карман плаща, принялась застегивать его так, будто в скафандр облачалась перед выходом в открытый космос. Потом уселась на тумбочку, грустно вздохнула и подняла голову.

– Машину мою видел? – Девушка смотрела Максу в глаза. Тот кивнул, подумав, что сейчас пройдет вторая волна цунами, Наташка прокричится, расплачется, и можно будет уговорить ее не делать глупостей и остаться, вместе подумать, как быть дальше. Но та лишь невесело усмехнулась.

– Это тебе от этих, – она кивнула в сторону лестницы, – привет. Я ее на следующее утро нашла, после того, как ты на собеседование уехал, а потом на звонки отвечать перестал. Мне в полиции предложили на опознание в морг поехать, вроде, там кто-то был, на тебя похожий.

– И ты поехала? – оторопел Макс. Понятно, что менты над Наташкой, мягко говоря, пошутили, просто не захотели принимать заявление раньше положенных трех суток с момента исчезновения человека. А когда та уперлась, предложили прогулку в морг. Уроды, конечно, но сейчас главное не это.

– Наташ, прости меня, пожалуйста, – сказал Макс и сел рядом. Они кое-как уместились на довольно узкой тумбочке, сделанной еще в те времена, когда их обоих на свете не было. Квартиру бабка-хозяйка сдавала вместе с мебелью: с этой тумбочкой и старым диваном и шкафом, у коего тошно скрипели дверцы, и как Макс ни бился, звук этот пропадать не желал.

– Прости. – Он взял девушку за руку, та не сопротивлялась. Пальцы у нее были холодные, как всегда, впрочем. Ну, или почти всегда. – Прости меня, пожалуйста.

– Да ладно, – она смотрела в сторону, – чего уж там. Это твой выбор. Не хочешь быть крысой – никто тебя не заставляет. Я тоже могу быть кем хочу, правда? И крысой в том числе.

И, не дав ему опомниться, встала, схватила сумку и шагнула на площадку. Ловко захлопнула дверь у Макса перед носом и пошла вниз. Послышался негромкий звонок мобильника, потом все стихло. Макс остался один. В тишине стало не по себе, собственная вина и потери – одна за другой в эти поганые дни – сделались острее. Это было реально больно, Максу такое ранее довелось пережить, но не так вот, чтобы все и сразу. И чтобы отвлечься, надо было срочно придумать себе занятие. Первым делом решил переодеться и обнаружил в шкафу множество Наташкиных вещей. «Вернется», – вспыхнувшую было радость было охладило рассудочное «нескоро». Макс загрузи стиралку, нашел зарядник и включил мобильник. Посыпались смс-ски, почти полтора десятка. Все от Наташки, а одна пришла с Левинского телефона, вчерашняя, когда Макс еще в ИВС сидел. Макс набрал его номер, скинул, не дожидаясь гудка, глубоко вдохнул-выдохнул и набрал снова. Левин ответил после пятого или шестого гудка, когда Макс уже хотел отбиться, поздоровался сквозь зубы, и тут же повисла пауза. Макс собирался с духом, чтобы начать неприятный для обоих разговор, а Левин ждал, когда Макс созреет.

– Ты же понимаешь, что это случайность…

– Это ты нихрена не понял, – Левин к беседе оказался готов более чем полностью, – твоя работа предполагает, вернее, предполагала… Ты же в армии служил?

– Да. – Это был чисто ритуал, Левин прекрасно знал, что Макс отслужил положенное и даже больше, еще три года по контракту, и вопрос задал чисто для поддержания разговора.

– Тогда ты знаешь, что такое приказ, и как его следует выполнять. Ты делаешь свое дело и не видишь ни насильников, ни убийц, ни маньяков, ни обиженных детей, ни ограбленных женщин или стариков. Ты делаешь свое дело…

– Ни умирающих, которым можно помочь, – не выдержал Макс. Левин осекся на полуслове, в трубке послышался треск, потом стало тихо.

– Именно, – раздалось через несколько секунд, – иначе нахрен нужен такой солдат или работник. Короче, ты меня понял. Второго шанса у тебя нет. Будь здоров.

Примерно этого Макс и ждал, ни на что иное не рассчитывал. Стер левинский телефон из памяти мобильника и переключился на другое. Дал себе три дня, чтобы найти работу, уже любую, куда возьмут, лишь бы не в магазин полки с макаронами охранять. Нашел несколько объявлений, позвонил, разослал резюме и почти сразу договорился о встрече. А потом еще раз договорился, потом еще один, и еще, но варианты были один хуже другого и по деньгам, и по условиям. Самым приличным показался вариант банковской охраны с прекрасным графиком сутки-трое, но кто-то более везучий увел это место буквально у Макса из-под носа. Вместо трех дней прошла неделя, Наташка не появлялась и не звонила, Макс несколько раз набирал ее номер, но сразу сбрасывал вызов. Говорить было не о чем, ее раскуроченный «пежо» по-прежнему стоял на парковке, весь в пыли, грязи и со следами кошачьих лап на капоте и крыше. Отремонтировать машину Макс хотел за свой счет, но, как назло, с работой был полный провал. Где-то просили подождать недельку, где-то перестали отвечать на звонки, в третьем месте, как оказалось, никто и вовсе не требовался, просто поганки кадровички проводили «мониторинг рынка труда».

– Вдруг нам кто-то срочно понадобится, – заявила тощая овца, постоянно косящаяся на экран смартфона, Макс молча вышел из кабинета. Было полное ощущение, что в гробу оказался, и только что крышку сверху положили, и вот-вот гвозди заколачивать начнут. Злость, смешанная с отчаянием, захлестнула с головой, Макс с полчаса гулял под мелким дождиком и ветром, пока не продрог настолько, что голова прояснилась, а решение, что несколько дней лежало архивом в подкорке, оказалось единственно возможным. Было оно так себе, даже плохим, очень плохим, надо бы хуже, но некуда. Макс позвонил по телефону, договорился о времени и поехал в центр города. Не без труда нашел скромный особняк в арбатских дворах: был тут уже третий раз, а все равно заплутал, пока шел от метро. Сроду не страдал географическим кретинизмом, а тут точно магнитная сетка Земли из-под ног исчезала. Еще в Венеции что-то подобное испытал, когда заблудился в двух шагах от Сан-Марко среди мостиков, каналов и изысканно ободранных стен. Здесь же стены были в идеальном состоянии, приятно-бежевого цвета, лепнина под крышей заботливо восстановлена, крыльцо как новенькое – и не скажешь, что особнячку от роду полторы сотни лет, а то и поболе. «Страшно подумать, сколько тут аренда стоит», – Макс прошел между дорогущих, по-московски черных иномарок, оказался перед мощной дверью, что запросто выдержала бы прямое попадание гранаты, и нажал кнопку звонка. Охрану предупредили, дверь открылась неожиданно легко, и Макс поднялся на второй этаж. Тут было приятно и даже мило: тепло, сухо и уютно, точно не офис а-класса, замаскировавшийся под неброской внешностью, а дорогой отель типа семейного. Встречные сотрудники вежливо здоровались с незнакомцем, Макс на их фоне выглядел если не нелепо, то неуместно. Все как один одеты «черный верх – белый низ» с редкими вкраплениями темно-синего и серого, а он в джинсах и толстовке с капюшоном, да еще и в мокрых после гонок по городу кроссовках. «Не смотрите на меня, глазки поломаете. Я не с вашего села, вы меня не знаете», – крутилось в голове, пока он быстро шел мимо белых, наглухо закрытых дверей. Предпоследняя по коридору вдруг резко распахнулась, и Макс едва не схлопотал в глаз, но вовремя отшатнулся. Из кабинета буквально вылетел бородатый порывистый юноша, весь в сине-белом, как полагается по дресс-коду. Бежал-торопился, на ходу застегивал куцый пиджачок и озабоченно приглаживал светлые волосики на макушке. Недовольно зыркнул на Макса, буркнул что-то неразборчиво и заторопился к лестнице на выход. А Макс пошел дальше, в конец коридора, к великолепной темной матовой двери с позолоченной ручкой, потянул на себя. Оказалось закрыто, пришлось снова жать на кнопочку звонка. Мигнула красным огоньком камера слежения над дверью, что-то негромко тренькнуло, и врата приоткрылись. Макс потянул створку на себя и оказался в аду.

Чистилище пустовало, за столом с огромным монитором никого, кресло из белой кожи в углу так и манит присесть, рядом в кадке большое дерево с пестрыми листьями, они дрожат от движения воздуха, а парочка даже красиво упала на пол. Рядом еще одна дверь, тоже внушительная, почти сейфовая, за ней можно недолгую осаду пересидеть. Створка приоткрыта, оттуда пахнет хорошим кофе с корицей.

– Проходи, – раздалось изнутри. Макс глубоко вдохнул, выдохнул и шагнул в пекло.

«Хочешь жениться – посмотри на мать невесты», – в свои неполные пятьдесят потенциальная теща выглядела более чем достойно. И деньги, и привычка следить за собой, и собственное чувство стиля явили приятный взгляду результат. На Макса с той стороны стола смотрела моложавая, ну никак не под полтинник, подтянутая женщина с аккуратным макияжем и в светлом деловом костюме. Она отпила кофе, отодвинула чашку и поставила локти на стол. Из-под рукава блеснул браслет дорогущих часов, других украшений на ней не было, лишь под светлыми волосами поблескивали небольшие бриллианты в ушах.

– К делу, – бросила она, – у меня встреча через полчаса. С Наташкой вы поссорились, я знаю. Что еще?

Макс собрался с духом и, надеясь, что голос звучит уверенно, проговорил:

– Я насчет вашего предложения, Тамара Ивановна, по поводу работы…

– Созрел, – перебила его «теща». Выражение лица у нее не изменилось, впрочем, покер-фэйс она всегда держала на зависть. Пристально поглядела на Макса, откинулась на мягкую спинку кресла.

– Созрел, – повторила она, прислушиваясь к звукам из приемной. Там еле слышно звонил телефон, потом стих, потом зазвонил на столе в кабинете. Тамара Ивановна мельком глянула на него и не шелохнулась. Телефон позвонил еще пару раз и умолк.

– Мозги у тебя имеются, я не ошиблась, – теперь она смотрела на Макса, и тому стало не по себе. Чувство такое, точно голым в метро в час пик оказался. «Теща» отвела взгляд и смотрела в окно, на старый тополь, что шуршал мокрыми листьями по стеклу.

– Хорошо, – она повернулась к Максу, – это верное решение. Давно пора было, а то больше года дурака валял. Даю вам с Наташкой неделю: помиритесь и переезжайте ко мне, хватит по всяким халупам тереться.

Макс примерно этого и ждал, кивнул послушно, а у самого кошки на душе скребли. Но деваться было некуда, приходилось признать свое поражение, пусть временное, и отступить. Вернее, сдаться на милость победителя.

– Через неделю выйдешь на работу, будешь меня возить. Водителем, в смысле, – пояснила она, заметив, что Макс последних ее слов не понял. – У меня как раз человек увольняется, ищем нового. Ты подходишь на его место. А через полгода посмотрим.

Макс снова кивнул, от души надеясь, что эмоции удалось скрыть. Еще недавно речь шла совсем о другой должности, офисной, и он смирился с необходимостью каждый день надевать костюм и просиживать штаны с девяти до шести, пялясь в монитор. И вот декорации внезапно изменились.

– Вот и чудненько, – «теща» не сводила с него глаз и вдруг подмигнула, хлопнула ладонями по столу. – Ты молодец, мне такие нравятся. Иди, обрадуй Наташку, а то она совсем загрустила. Неделя у вас!

Макс попрощался и вышел из кабинета. Секретарша, миниатюрная брюнетка, мявкнула из-за стола что-то приветственное, но Макс не ответил. Шел точно по приборам, белого света перед собой не видел от злости. Это ж надо – водителем устроился, после трех лет контрактной службы и юридического факультета с красным дипломом и опытом работы безопасником в не самых мелких конторах! И не откажешься теперь, если отмотать назад, то это окончательный разрыв с Наташкой, чего Максу хотелось меньше всего. Пока ехал домой, решил, что убедит ее отказаться от переезда к матери, заберет остатки денег из банка на первый взнос и наденет-таки на шею хомут под названием «ипотека». Не он первый, не он последний, в конце концов, и раньше сядешь – раньше выйдешь, в смысле, с банком по кредиту рассчитаешься.

«Пежо» с парковки куда-то подевался, неподалеку от пустого места стояла белая «ауди». Раньше ее Макс тут не видел, машинка была не из дорогих, но и не сказать, что дешевая, местным аборигенам не по карману. «Залетный кто-то», – Макс прошел вдоль стены дома по относительно сухой и чистой полоске асфальта, оказался в подъезде и побежал наверх. Получается, что Наташка отвезла-таки машину в сервис, и девушки сейчас нет дома, но это и к лучшему: есть время хорошенько обдумать разговор и найти аргументы. Макс не ел с самого утра, и первым делом двинул в кухню. На полдороге споткнулся обо что-то непонятное, пригляделся в полумраке и не сразу сообразил, что именно видит у себя под ногами. Мужские туфли, из хорошей кожи, дорогие, чуть запачканы грязью, та уже успела засохнуть. Решил, что зрение в темноте подвело, включил свет, и тут только сообразил, что мрак из-за того, что дверь в комнату, служившую спальней, закрыта. И ведь уже понял все, рассудок мигом сложил два и два, но не поверил результату, точно как в поговорке «чему бы грабли ни учили, а сердце верит в чудеса». Собственно, грабли эти были первыми, но хватило с лихвой. Толкнул дверь, распахнул пошире и остановился на пороге. По комнате скакал давешний бородач, смешно прикрывался ладошками, хватал одежду, бросал, потом нашел свои шмотки и принялся быстро одеваться. Наташка сидела на кровати, скрестив ноги, и прислонилась спиной к стене. Наблюдала за любовником, за Максом, улыбалась и даже не потрудилась прикрыться.

– Макс, это Паша, Паша, это Макс. Можете познакомиться, или как хотите.

Паше было ни до чего, он напяливал штаны, второпях задом наперед, и никак не мог сообразить, куда застежка подевалась. Макс отрешенно следил за ним, еще не осознав, что эта мерзость касается и его тоже. Подумалось вдруг, что этот Паша лучше подойдет на должность заместителя начальника отдела, а вот водитель из него точно никакой. Руки дрожат, рожа красная, даже в полумраке видно, и того гляди заплачет – вон как губы трясутся. Но нет, справился со штанами и рубашкой в полоску, взялся за пиджак, вытащил его из кресла из-под Наташкиного платья: видимо, шмотки обоих летели туда в порыве страсти. Наташка, в чем была, встала с кровати и принялась помогать Паше справиться с пуговицами и рукавами. Тот сначала отшатнулся, потом покосился на Макса и позволил одеть себя, боком просочился в коридор.

– Пашенька, подожди меня, – Наташка пошла в ванную, там зашумела вода. Магистр принялся обуваться и все поглядывал на Макса. Быстро справился со шнурками, выскочил на площадку и поскакал по лестнице вниз. Макс только сейчас заметил в прихожей большой пакет с Наташкиными вещами, похоже, теми, что она не успела собрать раньше. Девушка в халате нараспашку прошла мимо, накинула на постель плед, села и принялась расчесывать волосы. Чувство нереальности происходящего не отпускало, Макс не шелохнулся: он реально не знал, что надо делать в таких ситуациях. Орать, материться, бить обоих или только одного, уйти – в голове крутилось множество вариантов, и выбрать лучший не хватало ни опыта, ни сил. Наташка отбросила расческу и занялась своей одеждой.

– Мы за моими вещами приехали, а потом Паша мне с машиной помог, – сказала девушка, сбросила халат и принялась одеваться. – В сервис отогнал, потом подвез домой. А дальше как-то само собой все получилось.

Она не ерничала, не издевалась, а делилась с ним как с подружкой своими бедами и переживаниями. Подошла, остановилась напротив, глядя снизу вверх, потянулась рукой к его щеке.

– Тебе уже не до меня, верно? Вот и пришлось Пашу попросить, и он не отказался. Такой милый, правда?

Вот теперь она издевалась, насмехалась зло и открыто, губы ее кривились, в голосе появился яд. Макс отбил ее руку, Наташка вскрикнула, отпрянула. Он опомнился, отступил в коридор.

– Милый, да. Скажи маме своей, что ей надо Пашку водителем взять, он лучше меня подходит.

– Чего? – Наташка бросилась к нему. – Каким еще водителем? Ты в своем уме? Паша университет с красным дипломом закончил, у него курсы личностного роста, диплом МВА, он магистр по исследованиям в области управления и лучший специалист по внутреннему аудиту системы менеджмента качества. Какой из него водитель!

Она что-то кричала еще, но Макс закрыл дверь в кухню и смотрел в окно на помойку, где под дождем прыгали вороны и лопали из контейнера объедки. Потом Наташка умолкла, зато входная дверь грохнула так, что зазвенело стекло старой деревянной двери, этот звон и грохот слились воедино, и не осталось сомнений, что только что закончилась его жизнь. Из дома он вышел лишь на третий день после ухода Наташки, когда еды совсем не осталось. Есть особо-то и не хотелось, все больше тянуло в сон, почти сутки Макс провел на старом продавленном диване. Потом собрал с постели белье, сунул в пакет и выбросил в помойку к воронам, добрался до магазина, взял чего подешевле, и снова поплелся в свою берлогу. Тут было тихо и безопасно, никто не мог войти и добить его, еще живого почему-то, точно раздавленного, тут и ребенок бы справился. Инстинкт жизни еще оставался где-то на дне души, и Макс понимал, что долго так продолжаться не может, но пока не мог заставить себя даже думать о том, что будет завтра. Смотрел то в потолок, то в стену, то в окно, расчерченное дождевыми штрихами, а потом зазвонил мобильник. Это оказался хозяин квартиры, он интересовался, почему пропущен ежемесячный платеж, и когда Макс собирается рассчитываться. Звонок решил все за него: Макс вдруг понял, что больше не может тут оставаться, или яд окончательно разъест его душу, уничтожит, оставив лишенную рассудка оболочку.

Полночи просидел за ноутом, перелопатил кучу сайтов с объявлениями из серии «сдам – продам» комнату, квартиру, присмотрел несколько вариантов. Звонить начал ближе к обеду, и через час поиск можно было запускать по новой. Варианты отваливались один за другим: то кто-то опередил, то владелец передумал, то условия резко отличались от заявленных в объявлении. В итоге Макс остался ни с чем и лазил по объявлениям уже просто так, не особо вникая в их смысл, прислушивался к себе. Душе было мутно и больно, будто наркоз прошел, а рана еще свежа под швами и бинтами, крови нет, но вот-вот выступит через повязку. Листал страницы, бессмысленно глядя на экран, и тут взгляд зацепился сначала за цифры в правом верхнем углу объявления, а потом дошел и смысл текста.

Продавалась однушка, довольно большая, правда, далековато от Москвы, зато в хорошем районе и в пешей доступности от вокзала. Цена показалась более чем привлекательной, Макс сосредоточился, прочел текст несколько раз, открыл карту. Вариант был как раз по его деньгам: в семидесяти километрах от Москвы на северо-восток по Ярославскому шоссе располагался славный город Заборск, а на его окраине чудесный старый дом в окружении зелени и с небольшим прудом поблизости. Дом был построен в начале прошлого века, кирпичный, с трехметровыми потолками и большим коридором, и все это великолепие в довольно приличном состоянии, судя по приложенным фотографиям. Макс набрал указанный под картинками номер и нарвался, само собой, на посредника. Впрочем, тот этого и не скрывал, говорил вежливо, уверенно, товар не впаривал, а ненавязчиво намекал на его достоинства.

– От вокзала пешком пятнадцать минут, можно и быстрее, если срезать. Газ, вода горячая и холодная, кладовка на чердаке большая есть. Ремонт, правда, косметический, но жить можно. И холодильник есть, и телевизор.

Макс слушал риэлтора, а сам прикидывал свое. Семьдесят километров – это где-то полтора часа езды в одну сторону, зато сразу до кольцевой станции метро: совсем не смертельно. Можно покататься год или полтора, скопить на первый взнос ипотеки, переехать, а квартиру продать или сдать, как раз на ремонт хватит. И потом, свое есть свое, а не съемное, и хорошо, что ехать не близко, ему в самый раз сейчас. Дорога всегда лечит, точно разматывает в пространстве боль, стирает ее, а что до усталости, так и на это плевать: меньше времени останется вспоминать Наташку, а в идеале забыть ее раз и навсегда. Договорился с риэлтором о просмотре и на следующий день поехал в Заборск. До места добрался на вполне себе комфортной и быстрой электричке с вежливыми контролерами. С вокзала, правда, шел не пятнадцать минут, а почти полчаса: немного заблудился, свернул не туда, а потом, следуя указаниям продавца, прошел по дорожке вдоль древнего бетонного забора, пересек узкую лесополосу и попал в параллельный мир.

Светлый, тихий и до того уютный, что было страшно границу пересечь, дабы эту идиллию не порушить. Двухэтажный дом из красного кирпича выкрашен белой краской, что придавало ему слегка античный вид, много зелени, из-под асфальта на дороге пробивается старая скользкая брусчатка, милое крылечко с коваными перилами и стертыми от времени ступенями, а издалека доносится дружный лягушачий хор. На лавочке под здоровенным кленом сидит пожилая женщина с палочкой и пристально смотрит на незнакомцев. Насмотрелась, поднесла к глазам газету и более на Макса и риэлтора внимания не обращала. По дороге бегали дети, мальчик и девочка лет пяти, из открытых окон доносилась музыка. С крыльца важно сошел невысокий пузатый мужичок в тельнике и джинсах, мельком глянул на «гостей», потопал в сторону зарослей лопухов и полыни и пропал там.

– Дом на шесть семей, сейчас занято четыре квартиры. А вон те окна, – риэлтор показал в сторону клена, – ваши два посередине.

И первым вошел в подъезд. Макс задержался ненадолго, потрогал удивительно красивую решетку перил и двинул следом. После яркого солнца не сразу сообразил, где находится, потом глаза постепенно привыкли к полумраку. Подъезд уже не походил на склеп, хотя был довольно темный и тесный, да еще и стены выкрашены темно-синей краской, наводящей тоску. Но было довольно чисто, огромное окно на площадке даже кто-то протер от пыли, ступеньки из гладкого камня стерлись по краям, и Макс с непривычки поскользнулся.

На втором этаже коридор расходился в обе стороны, вдоль стен стояли велики, шкафы, множество коробок и даже стеллаж с книгами, ну чисто библиотека. Квартира оказалась в середине коридора, дальше шли еще две двери, на одной висел здоровенный замок, вторая, казалось, была приоткрыта. Макс следом за риэлтором вошел в свое будущее жилье. Вид почти не отличался от фотографий на сайте и от описания: и холодильник имелся, и старый телевизор, и плита в кухне, и газовая колонка, и все это работало. Ремонт, правда, был чисто символический, зато на полу отличный паркет «елочкой». Макс потрогал край отклеившихся обоев, риэлтор пожал плечами.

– Что вы хотите за такую цену. Можете сами переклеить, на свой вкус.

«Еще чего, деньги тратить», – Макс подошел к окну. Широченный подоконник весь в пыли, окна еще деревянные и, надо думать, зимой тут от холода мало не покажется. Вид был хорош: на пустырь и лесополосу за ним, вдали бежала электричка, отсюда она казалась совсем маленькой. Послышался дальний гудок поезда, такой завлекательно-романтичный, ему вторили неугомонные лягушки. «Через год меня здесь не будет», – Макс повернулся к риэлтору.

– Беру.

– Отличный выбор. Документы готовы, можем проехать в офис.

В коридоре навстречу ковыляла старуха, что недавно сидела на лавке. Невысокая толстая бабка в пестром халате заняла весь проход и шаркала неторопливо, стучала о плитки пола тяжелой палкой. Макс и риэлтор прижались к стенке, бабка поравнялась, строго глянула на обоих и поползла дальше. Добралась до двери напротив квартиры Макса, исчезла внутри, загремел замок.

Сделку оформили через два дня. Макс забрал ключи и документы на свое жилье, усмехнулся, прочитав их еще раз: не о том мечтал, не так представлял себе новый дом, но, видимо, судьба начать с низкого старта. «Это всего на год», – повторил он и поехал в Москву за вещами.

Вскоре оказалось, что быстрые комфортные поезда хотят в Заборск лишь несколько раз в день, после семи вечера их уже нет, и добираться пришлось на обычной «собаке». Народ ехал разный, от клерков в костюмах до мужичков в подпитии и огромных рыхлых как пельмени баб, что вдвоем едва умещались на сиденье для троих. Позади Макса устроилась такая парочка «пельменей», они начали жрать еще на Ярославском вокзале и спустя час после отправления никак не могли остановиться. Напротив сидел пельмень поменьше, низкорослый, с черно-рыжей челкой и кривыми стрелками на злых глазах. «Пельмень» держала под руку не очень трезвого мужика, лысоватого, давно не мытого, в мятой нечистой одежке. Мужичок сосал пивко из пластиковой баклажки и пялился на высокую блондинку, сидевшую через проход. Та читала толстую, по виду еще советских времен издания книгу и на мужичка внимания не обращала.

Забор-ориентир исчез, плиты валялись на дорожке, слева от нее виднелись какие-то темные строения. Освещение почти не работало, хорошо, что лесополоса никуда не делась. Макс проскочил ее, уже изрядно запыхавшись: сумки стали ну очень тяжелыми, хотелось передохнуть. Но дождь усиливался, и Макс решил потерпеть. Шел быстро, поскальзывался на брусчатке, и скоро впереди показалась темная громада. В окнах первого этажа мелькали огоньки, ревел рэп, слышался смех и крики. Остальные окна были темны, не работал и фонарь у крыльца. Пришлось включать мобильный в режим фонарика, и вовремя: Макс едва не влетел в огромную лужу, что раскинулась перед домом. Невольно вспомнилось прежнее жилье, лужа там тоже поражала воображение. «Это карма, сопротивление бесполезно», – в голубоватом свете Макс нашел узкий проход под стеной дома, боком пробрался к крыльцу и оказался в подъезде. Вот точно склеп, только паутины не хватает, летучих мышей и призраков с косами, или чем у них там принято людей пугать. Зато акустика была чудесной, матерная песня гремела на весь дом, звуки летели откуда-то справа. Макс глянул туда – из конца коридора пробивался тонкий лучик света, но гас в густом мраке. Поднялся на второй этаж, первым делом врезался в шкаф, чертыхнулся и осторожно двинул дальше. Нашел свою дверь, нашарил в кармане ключ.

– Кто там? – раздался старческий голос. «Конь в пальто». Макс повернулся. На пороге соседней квартиры стояла давешняя бабка: мало того, что сама седая, так еще и в белом балахоне до пят и с подсвечником в руке. Вытянула его вперед, сама щурится бестолково, толстые слабые пальцы сжимают набалдашник палки.

– Меня Максим зовут, – он решил быть вежливым, сколько это возможно, и не портить сразу отношения с соседями. – Я тут квартиру купил недавно. Будем знакомы.

Улыбнулся в темноту, бабка смотрела так пристально, что стало не по себе.

– Петя-то уехал, – пробормотала она, отступила, прикрыла дверь.

– Свет утром дадут, у нас так бывает. Спокойной ночи.

И закрылась, загремела ключами.

Настроение вдруг испортилось, Макс кое-как справился с неподатливым замком, оказался наконец дома. Хлопнул по выключателю, но без толку, прошел в кухню и первым делом попытался включить колонку. Электроподжиг не работал, пришлось искать спички, зато через несколько мгновений загорелся живой огонек, а из крана пошла теплая вода. В ванной по бортику метались жирные мокрицы, на стене обнаружилась черная полоска плесени, от нее мерзко пахло. Макс смыл ее горячей водой и остановился в растерянности: то ли вещи разбирать в темноте, то ли плюнуть и лечь спать после душа. Решил, что лучше второе, от горячей воды на сердце малость полегчало. Диван, хоть и старый, оказался вполне пригодным для сна, за окном клен шевелил ветками, листья царапали стекло. Музон снизу гремел с прежней силой, Макс почти не обращал на него внимания. Когда-то давно он жил в доме у большой дороги, движение там не замирало ни днем, ни ночью, так что было не привыкать. А вот мышей раньше у него не водилось: едва стал задремывать, как послышался тонкий писк, и вдоль плинтуса мелькнула шустрая тень. Макс швырнул в нее ботинком, промазал, плюхнулся на диван. «Через год меня тут не будет», – вместо «спокойной ночи» пожелал себе он и заснул.

* * *

Дождь шел вторую неделю, лужа перед крыльцом не высыхала, комарье кидалось в лицо. Телефон молчал, резюме на сайте никто не смотрел, Наташка сменила в мессенджере аватарку и выглядела очень даже неплохо. Макс второй раз за день обновил резюме и закрыл страницу. В окно по-прежнему стучал мелкий дождик, пейзаж за окном прятался в тумане, оттуда тревожно гудела электричка. Макс послонялся по квартире, заглянул в холодильник и решил прогуляться в магазин. Идти в сырость и слякоть не особо хотелось, но требовалось срочно отвлечься. Понятно, что лето, отпуска, что с работой сейчас глухо, а все же поселилась в душе безнадега и день ото дня росла и крепла, Макс пока старался не обращать на нее внимания, но получалось все хуже. Прошел под окнами первого этажа, едва не оглох от детского визга и воплей: пацан с девчонкой орали чуть ли не круглые сутки, то друг на друга, то просто так. Мать их в основном помалкивала, и создавалось впечатление, что дети живут там одни. При встрече Анька, так ее звали, тощая глуповатого вида девица с кривой спиной, скромно улыбалась и опускала глазки, норовила побыстрее прошмыгнуть мимо. Дети, наоборот, толкались и перли напролом, толстый пацан с вечно недовольной физиономией норовил наступить Максу на ногу. Но сейчас буйный выводок сидел дома, запертый дождем, из окна доносились жутковатые голоса мультяшных персонажей. Макс прошел через двор и уже оказался на скользкой брусчатке, когда заметил справа тропу в зарослях малины. Раньше он ее почему-то не замечал и решил исследовать новую территорию. Немедленно свернул туда, пробрался через кусты и оказался на краю оврага. Неглубокого, заросшего сорными травами и тонкими рябинками, по его краю шла выложенная красным битым кирпичом дорожка, идти было неожиданно приятно, несмотря на дождь. Тропка вывела к старым липам, их ветки закрывали небо, а в дуплах жили сотни дроздов. Черные маленькие птицы встревоженно носились вокруг и яростно пищали, Макс поторопился уйти подальше. Впереди туман стал гуще, плотнее, как оказалось, из-за воды: тут находился небольшой пруд, весь заросший ряской и камышом. Тот стоял плотно, будто хороший забор, и таинственно шуршал под легким ветерком. В дымке над водой раздался плеск: то ли лягушка в воду сиганула, то ли рыба решила поиграть. Ветер дунул еще сильнее, туман понесло над водой, и сама собой нарисовалась перед Максом стена из красного кирпича, в точности такого, что выстилал тропку.

Стенка оказалась не особо высокой, при желании Макс мог бы дотянуться до края рукой, если бы подпрыгнул. Но вместо этого прошел мимо, оглядываясь по сторонам. Пустырь начинался справа от тропки и тянулся, похоже, до «железки», скрытой туманом: оттуда доносились гудки и грохот поездов. Неподалеку виднелись еще остатки стен, тоже из красного кирпича, одна выше другой, развалины резко обрывались в подобие воронки или кратера, почти скрытого травой и кустами. Было очень похоже, точно в центр сооружения упало что-то очень тяжелое и разметало кирпичи по окрестностям. Дальше тропка делала поворот и резко уходила вниз, но подошвы почти не скользи по осколкам, и Макс легко сбежал на дно ложбинки. И первое, что увидел, это здоровенный крест из черного мрамора с отбитыми краями. Рядом виднелось нечто, похожее на стог сена, небольшой такой стожок, мокрый, покосившийся на один бок. Макс подошел к кресту, присмотрелся. На ободранном основании виднелись золотые буквы, надпись обрывалась на полуслове, буквы стерлись от времени, и прочитать их было ну никак невозможно. Макс с минуту пытался разобрать их, потом бросил, а потом сообразил, что здесь нечисто. Обстановка как-то изменилась, но как – понять не мог, глупо крутил головой, чувствуя, как сердце сжимает липкий ужас. Стожок исчез, вместо него рядом обнаружилась нехилая такая глыба из черного же мрамора, отполированная и блестящая на поверхности, как новенькая. На ней тоже виднелись буквы, и тоже золотые, Макс вытянул шею, присмотрелся, обернулся на шорох и едва удержался на ногах. Стожок, ростом ему по плечо, колыхался напротив.

– Дождик закончился, – сказало нечто. Мутный контур шевельнулся, зашуршал, Макс попятился и налетел на черную глыбу. Часть могильной плиты, как показалось, а надпись была, несомненно, эпитафией кому-то богатому и влиятельному, но давно, очень давно. А напротив стояла бабка-соседка и поправляла дождевик. Одной рукой она опиралась на палку, второй расправляла шуршащие складки плаща. Мокрые седые волосы прилипли к впалым щекам, синеватые губы дрожали. Бабка тяжко опиралась на палку и в упор смотрела на Макса.

– Добрый день, – пришел он в себя. Старуха кивнула, стряхнула с дождевика капли и выбралась на тропинку. Сердце успокоилось, Макс выдохнул и пошел следом за старухой. Та обернулась.

– В магазин вон туда, – она показала палкой в туман, откуда гудела электричка, – тут быстрее можно дойти. А я Мишу и Люду проведать ходила, давно не была у них. Завтра на вокзал пойду, Володя с Тамарой в гости ко мне приедут.

– Родственники ваши? – Макс зачем-то решил поддержать разговор. Бабка чуть улыбнулась дрожащими бледными губами.

– Дочка моя и зять, у них хорошая семья, я к ним часто хожу. А Володя – это брат мой родной, с женой приедут. Давно не были.

И поковыляла к дому, стуча палкой по кирпичу, постепенно пропала в тумане.

«Чокнутая», – Макс быстро пошел в другую сторону. Туман стремительно разносило ветром, скоро справа показались огромные старые березы на взгорке, дождь закончился, и стало очень тепло. Магазин действительно оказался очень близко, и знай Макс дорогу, до места он добежал бы за пару минут. Как и обратно: когда вернулся, бабки поблизости не было, дети так и орали из окон первого этажа. А вечером, когда стемнело, и от пруда раздалось первое пробное «ква», во двор въехала тонированная «семерка». Из динамиков орал рэп вперемешку с матюками, водитель жал на сигнал, пока из подъезда не выскочила Анька в коротком обтягивающем платье. Она уселась на переднее сиденье, тонированное корыто развернулось, подняв из лужи хорошую волну, и убралось ко всем чертям. С минуту было тихо, точно в дальнем космосе, потом с первого этажа раздались детские крики и мультяшные вопли. К ним примешался лягушачий хор, Макс закрыл все окна и лег спать, чтобы поскорее закончился этот еще один впустую прожитый день.

Окна закрыл, а шторы забыл, и проснулся от яркого света прямо в глаза. Солнце поднялось из-за насыпи с рельсами и светило точно в окна. На стекла было больно смотреть, до того они оказались грязными, Макс старался не обращать на это внимания. Настроение улучшилось, но ненадолго: не помогли ни обновление резюме, ни парочка рассылок: они точно в черную дыру провалились и там сгинули. К обеду от утреннего оптимизма не осталось и следа, да еще в комнате стало темно: солнце поднялось выше, и его закрывал разросшийся до неприличия клен. Макс открыл окно, присмотрелся и решил, что пара веток тут явно лишняя, их можно без труда обломать, и дереву это не повредит. На всякий случай прихватил с собой небольшой нож с зазубренным лезвием и отправился на дело. Клен рос точно у скамейки на мощных кованых ножках, такой старой, что та буквально вросла в землю. Макс забрался на спинку, дотянулся до самой большой ветки, ухватился за нее и поджал ноги. Ветка пружинисто покачалась, держа его вес, потом смачно хрустнула. Макс удачно приземлился на спинку лавки, потянул ветку на себя и принялся отрывать ее от ствола.

– Бог в помощь, – раздалось откуда-то сбоку. Ветка дернулась из рук, но Макс удержал ее, повернулся. На крыльце стоял толстый небритый мужик в тельнике и грязных джинсах. На голове седая редкая растительность, глаза крохотные, мутные точно после хорошей пьянки, короткую шею опоясывает толстая серебряная цепь, теряется в складках под подбородком. Мужик облокотился на перила и наблюдал за Максом.

– Темно от них, – он дернул ветку еще раз. Та повисла на длинной полосе коры и отрываться ну никак не хотела. Макс боком перебрался по спинке лавки поближе к дереву и принялся пилить ножом кору.

– А, понятно, – толстый зевнул, почесал пузо. – Темно, значит.

– Да, – Макс справился с веткой и принялся ломать ее колено. – Нифига не видно и плесени полно. Хорошо бы срубить его, а то мешает.

Мужик захлопнул рот, подтянул штаны и, шаркая тапками, спустился с крыльца.

– Давай помогу, – он оказался рядом, взялся за ветку в руках у Макса.

– Да я сам.

– Мне не трудно. – Мужик с силой рванул ветку на себя, Макс покачнулся и, не удержав равновесия, сорвался со спинки лавки. Мужик отшвырнул ветку, схватил Макса за грудки и неожиданным броском перекинул через себя. Мелькнули перед глазами старые рассохшиеся доски, что закрывали окна первого этажа, потом край ступенек крыльца, потом песок и лужа. В ней отражалось пасторально-синее небо, и сновали черные мелкие существа. Сначала показалось, что это стрижи отражаются в спокойной синей глади, но при ближайшем рассмотрении они оказались жуками-водомерками на длинных тонких лапках. Над ними нависла грузная тень, Макс успел развернуться и даже вскочил, но удар в живот отбросил его к лавке, дыхание перехватило. Он никак не мог сообразить, что происходит, а когда дошло, было поздно. Толстый ловко, точно каждый день только этим и занимался, вырвал у Макса нож и схватил за горло. Держал как-то странно: боли не было, только дыхание разом прекратилось, а перед глазами поплыли желтые пятна. И точно сквозь вату слышались слова:

– Запомни, скотина, это мой клен. Я его посадил, когда в первый класс пошел. Сам посадил, своими руками. А если он тебе мешает, то вали отсюда нахрен, или я тебе кое-что оторву…

Перед глазами маячило бледно-желтое пятно, от него разило дешевыми сигаретами и перегаром.

– Пару жизненно-важных органов с корнем выдерну… – неслось из густеющего тумана, – если хоть листик на нем тронешь…

Раздался глухой звон, точно били в дальний колокол, туман поглотил и эти звуки, стало темно и очень тихо. Макс судорожно дернулся раз-другой, и вдруг точно завесу отдернули: вернулся и свет, и звуки с красками, и воздух. Толстый стоял напротив и смотрел Максу прямо в глаза, но горло не отпускал, лишь чуть ослабил хвату. А на крыльце бабка лупила палкой по перилам:

– Витька, прекрати! Отпусти его, кому сказано, или получишь сейчас!

– Не боись, баба Надя, мне статья пока без надобности.

Витька разжал пальцы, отступил на шаг от Макса и принялся вытирать руки о штаны. Голова закружилась, Макса повело вбок, он грохнулся на колени и схватился за шею, закашлялся, да так, что опасался, как бы кишки не выпали. Витька смурно глянул на него, взял отломанную кленовую ветку, посмотрел на ствол, точно прикидывая, как бы приставить ее обратно. Бабка успокоилась на крыльце, из окна первого этажа таращились Анька и ее дети. Мальчишка показал Максу средний палец, девчонка подхватила, они засмеялись. Мать гладила деток по головкам и улыбалась, радуясь их смеху.

– Башку тебе оторвать… – бабка не договорила. Во двор въехало такси, обогнуло лужу и задом сдало к подъезду. Передние дверцы открылись одновременно, вышел водитель и высокая девушка с темными, собранными в «хвост» волосами на затылке. Загорелая, в светлых коротких брюках и майке, она кивнула бабке, мельком глянула на Макса, на Аньку. Та мигом пропала с глаз долой, пацан с сестрой убежали следом.

– Настюха, привет! – заорал Витька, доламывая ветку. – Ну, как тебе итальянские мужики?

– Получше наших. – Девушка глянула на Макса, точно на дохлую лягушку, потом с тоской посмотрела вверх, на закрытые окна, где за стеклами виднелась белая занавеска. «Привет, гадюшник», – послышалось Максу, но сейчас он был в себе не очень уверен, могло и показаться. Тем более, что девушка на него внимания более не обращала, негромко говорила что-то водителю. Тот взял большой синий, в белый горошек, чемодан, и потащил его в подъезд. Настя достала с заднего сиденья спортивную сумку, закинула ремень на плечо и пошла следом.

– На тебя кто-то позарился? – гаркнул Витька. – Видать, плохи в Италии дела!

– По себе не суди, – огрызнулась девушка и пропала в подъезде. Бабка посмотрела ей вслед, тяжко спустилась вниз и угнездилась на лавочке. Макс поднялся на ноги и перевел дух. Водитель вернулся, такси уехало прочь.

– Вот я тебе, – бабка погрозила Витьке палкой. Тот кинул ветку в заросли полыни и лопухов, поправил штаны и двинул следом за машиной. Макс подобрал свой нож и поплелся в квартиру.

Горло болело до поздней ночи, саднило, и постоянно хотелось пить. Вдобавок на правой скуле обнаружилась длинная ссадина, налилась кровью и напоминала о себе при каждом неловком движении. Сон не шел, от боли и стыда Макс не знал, куда деваться, то крутился в постели, то слонялся по квартире и смотрел в окно. Поганый клен таинственно шевелил ветками, в черном небе мелькали звезды, за оврагом гудели поезда. Тысячи планов, как отомстить толстому Витьке, возникали в голове и рушились в прах. Измучился так, что уснул лишь под утро и почти сразу вскинулся от тихих шагов из коридора. Кто-то прошмыгнул мимо двери и бежал по лестнице вниз. Макс кинулся к окну, закрутил головой. В серых сумерках заметил Настю: та в джинсах, легкой куртке и кедах, с той же большой сумкой в руках пробежала под окнами дома, обогнула лужу и быстро зашагала по дороге с брусчаткой, пропала из виду. «Ничего себе», – на часах была половина шестого утра. Макс снова лег и проснулся, как вчера, от бившего в глаза солнца: начался новый день.

Резюме по-прежнему никто не смотрел, что сейчас было даже неплохо. Свежие ссадины тянулись едва ли не через пол-лица, и Макс сомневался, что это поможет ему на собеседовании. Полдня проспал, потом понаблюдал за дракой Анькиных детей: пацан колотил сестру пластиковой бутылкой из-под пива, причем норовил врезать по голове. Девчонка визжала, царапалась, Анька не показывалась, бабка точно приросла к лавке, а заодно оглохла и ослепла. Потом девчонка свалилась в лужу, разоралась и сидела в грязи, пока не пришла сонная Анька. Мальчишка убежал куда-то в заросли, Макс поспал еще немного, потом наступил вечер, потом стало совсем темно. В доме все стихло, слышался только лягушачий ор с пруда и гудки гудок поездовпоезда, причем колеса грохотали так, будто тот катил по дну ближайшего оврага. А ближе к полуночи, когда Макс снова улегся, в коридоре послышались шаги и недовольный резкий голос:

– Электричку отменили, прикинь. Дерево на рельсы упало, и его два часа убрать не могли. Дурдом, еще бы. Ты даже не представляешь, в какой заднице я живу. – Шаги затихли у его двери, что-то негромко звякнуло, Макс глянул на часы. Те показывали половину двенадцатого.

– Каменный век, точно. Ничего, мне еще полгода потерпеть осталось. Я дольше ждала.

Голос девушки затих, хлопнула дверь в другом конце коридора. Макс уставился в потолок, полежал так немного и неожиданно быстро заснул.

Следующие несколько дней меж землей и небом висела дождливая муть, она глушила гудки электричек и лягушачий хор с пруда. В жизни ровным счетом ничего не происходило, менялись только даты в календаре. Также орал во дворе Анькин выводок, шаркала по коридору бабка, стучала палкой, а по Насте можно было часы сверять. Тихие шаги раздавались ровно в половине шестого утра и в одиннадцатом часу вечера. Затем становилось тихо, а потом из нор выходили мыши. Твари сновали по коридору, пищали под дверью, громко шуршали чем-то и дрались так, что утром на полу валялась шерсть, и виднелись мелкие темные пятна. После особо душного и мутного дня пошел дождик, мелкий и неуверенный, он робко стучал по подоконнику, и Максу казалось, что это мыши там скребутся, и с трудом сдержался, чтобы не пойти и не разогнать хвостатых тварей. А утром зазвонил мобильник.

Загрузка...